Нефтяная эра не закончится в ближайшие десятилетия

НЕФТЯНАЯ ЭРА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ В БЛИЖАЙШИЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ

О том, что нефтяная эра не закончится в ближайшие десятилетия, а такое явление, как «пик нефти», в том виде, в каком его описывают западные аналитики, вообще маловероятно, рассказал председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник в эксклюзивном интервью корр. ИТАР-ТАСС в Лондоне Роману Подервянскому после выступления с докладом в британском Королевском институте международных отношений (Chatham House).

ВОПРОС: Юрий Константинович, какие направления экспорта российской нефти сегодня особенно перспективны? И к каким изменениям тяготеет карта мировой энергетики в ближайшие годы и десятилетия?

ОТВЕТ: Европа была и остается одним из самых выгодных покупателей, в том числе и покупателей газа. И Россия на европейском газовом рынке была представлена достаточно серьезно, чем вызывала большое недовольство потребителей, опасавшихся так называемого российского диктата. После 2008 года мы снизили объемы экспортируемого газа, что, конечно, создало для нас весьма значительные проблемы.

Особенно на фоне других поставщиков, поддерживающих этот рынок. Тем не менее, Европа представляет для нас постоянный и исключительно большой интерес как в экспорте трубопроводного газа, так и в нефтяном экспорте.

Кроме того, все серьезные продавцы нефти неизменно мечтают поставлять ее на рынок Северной Америки, поскольку он огромен и привлекателен в финансовом отношении. Следовательно, продажа нефти с нашего восточного побережья — дело довольно перспективное, т.к. покупателями могут быть не только страны АТР (в первую очередь Япония как крупнейший потребитель), но и потребители западного побережья США.

А самое главное состоит в том, что выход трубопровода к Тихому океану обеспечивает хорошую диверсификацию потоков доставки углеводородов. Знаковую точку в этом плане поставило недавнее открытие — с участием председателя правительства Владимира Путина — трубопровода из Тайшета до Сковородино, а также заправка первых танкеров на терминале в бухте Козьмино.

ВОПРОС: То есть, как говорится, процесс пошел?

ОТВЕТ: Да, но масштабный, перспективный и дорогостоящий проект трубопровода «Восточная Сибирь — Тихий океан» — это лишь начальный этап работы в огромном регионе. Намного важнее прокладки трубы освоение разведанных на ее гигантском пути месторождений.

Месторождений очень ценных, однако расположенных в очень сложных географических и климатических зонах. Между тем, усилия, прилагаемые здесь для освоения углеводородных кладовых, явно недостаточные.

Ведь кроме нефтегазового Ванкора (ориентированного преимущественно на западный рынок) мы за многие годы не освоили на линии ВСТО ни одного сколь-нибудь значимого месторождения.

Наряду с географическими, геологическими и прочими особенностями, а также колоссальными расстояниями и капиталовложениями, особая специфика замысла заключается в том, что все разведанные месторождения не являются чисто газовыми или нефтяными. По агрегатному состоянию углеводороды здесь представлены и жидкостью, и газом, и конденсатом.

Поэтому разработка и эксплуатация месторождений — очень сложное дело. Кроме того, неизбежен вопрос: что делать с попутным газом, другими попутными компонентами, например, гелием. То есть — однозначно — необходима комплексная программа освоения ресурсов.

Таким образом, прежде всего надо приложить усилия (последовательно) к пуску первых нефтяных месторождений, к подготовке проектов комплексного освоения территории, к добыче газа и созданию нефтехимических и нефтегазохимических комплексов, способных производить качественный конечный продукт. Причем место этим комплексам не на побережье, а в районе добычи углеводородов. 

         
ВОПРОС: А какие рынки газа перспективны? С учетом того, что спрос в Европе упал.

ОТВЕТ: По газу все жестче и сложнее. Хотя основной газ поставляют трубопроводные системы, но и сжиженный газ уже есть, развивается его производство, составляя конкуренцию традиционному трубопроводному «голубому топливу». Конкуренцию, конечно, неприятную для нас. Тем не менее, потребление газа в Европе все равно будет расти (вопрос заключается только в динамике этого роста).

Я лично полагаю, что рост будет незначительным. Потому что Европа принимает очень серьезные меры для внедрения энергосберегающих технологий, уверенно осваивает  другие энергетические источники, включая так называемые  альтернативные. И все-таки Европа еще довольно долго будет нуждаться в нашем газе. Поэтому, кстати, трубопроводы «Северный поток» и «Южный поток», как дополнение к существующим, — вполне перспективные проекты.

Если мы говорим о «Северном потоке», то это уже решенный вопрос. Практически все акценты расставлены, можно строить и запускать в работу трубу. Но это не отменяет необходимости в новом диалоге с нынешним руководством Украины о принципиально иных подходах к транзиту газа. Причем если удастся достичь полного юридического, экономического, корпоративного и финансового взаимопонимания, то Украина точно выиграет, потому что будут задействованы в полной мере ее трубы. Выиграет, разумеется, и Россия. И Европа. Что касается «Южного потока», то он, безусловно, повысит надежность поставок  российского природного газа в ту же Европу.

Но особенно важным и, пожалуй, недостаточно замеченным и оцененным фактом является большой экономический прорыв Туркмении, сумевшей разветвить свою трубопроводную систему (на восток и юг) до Китая и Ирана. Кстати, первый газопровод между Туркменией и Ираном был открыт еще в 1997 году. А Россия всегда понимала и поддерживала закономерное стремление Туркмении диверсифицировать направления своих газовых потоков.
Не менее важно, что этот факт ярко высвечивает будущую роль Ирана, Туркмении и России как ведущих игроков на евразийском газовом рынке. Они образуют своего рода ворота между азиатскими и европейскими потребителями, что крайне важно для формирования продуманной ценовой политики, для укрепления международной энергетической безопасности.

Уверен, что активность действий России на этом направлении (с выходом производителей углеводородов Центральной Азии и Азербайджана на европейскую формулу цены газа), вхождение российских компаний в добывающие проекты центральноазиатских государств и эффективное взаимодействие России с Ираном по реализации нефтяных и газовых проектов — это серьезнейшее явление современности, которое заметно повлияет на развитие мирового энергетического рынка.

Здесь самый существенный аспект заключается в том, чтобы не «дружить против» кого-то, не противопоставлять себя стороне потребителей, но твердо следовать объединяющим нас экономическим интересам, добиваясь эффективного и рачительного использования запасов недр.
Кстати сказать, я очень сожалею, что в начале 2000-х годов, когда политическое руководство России приложило немало усилий для налаживания всесторонних отношений с Алжиром, наш бизнес — особенно газовый — не сумел закрепиться на экономических проектах в этой стране.

ВОПРОС: Недавно премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху призвал страны мира к нефтяному эмбарго против Ирана. Способны ли такие санкции повлиять на долгосрочные перспективы энергетического сотрудничества в регионе Каспия?

ОТВЕТ: Я, конечно, говорю о сотрудничестве, абстрагируясь от политических аспектов. Учитываю их, но абстрагируюсь. Потому что нельзя оценивать долгосрочные перспективы, упираясь в текущие акции политического характера.

Разумеется, любые санкции тормозят развитие сотрудничества. Однако газовый фактор взаимодействия России, Туркмении и Ирана отменить невозможно. Это объективная реальность, причем чрезвычайно значимая для мировой энергетической безопасности.

Были санкции против Ирака. В том числе самые жестокие — военные. Они остановили нефтедобычу в стране? Нет. Ее там добывали больше, чем сегодня. Прошло уже пять лет после войны, а Ирак лишь недавно подписал первые контракты с зарубежными нефтяными компаниями. Но страна обязательно выйдет на самые высокие показатели добычи, достигнутые в прошлом. И перекроет их, поскольку у нее огромный нефтяной потенциал. Огромный в масштабах планеты. Этот фактор повсеместно недооценивают, а он, я уверен, во многом изменит отношение к ценам, к объемам добычи нефти, к ОПЕК. (Здесь тема отдельная и важная, ее нужно обсуждать, но делать выводы рано.)

Вот и в Иране те или иные санкции могут на какое-то время заглушить энергетическую тему (я говорю именно об энергетике), но не думаю, что на десятилетия. Полагаю, максимум лет на пять. К тому же газовый вектор Россия — Туркмения — Иран сработает независимо ни от чего и активно.
Ось Россия — Туркмения — Иран как бы разделяет европейского и азиатского потребителя энергоресурсов. На самом деле, мир только выиграет, поскольку диверсификация энергопотоков всегда разумна. А добывающие страны вдобавок научатся договариваться между собой по ценам и объемам, преследуя общую выгоду. Потому что лишние трубы, ведущие к одному потребителю (в данном случае — к Европе), это как минимум невыгодно производителю, в том числе России. А в случае со  многими потребителями никакая труба лишней не будет.

ВОПРОС: На Западе сейчас часто обсуждается концепция так называемого пика нефти. Дескать, через ближайшие 15—20 лет нефть начнет заканчиваться, поэтому необходимо срочно перестраивать энергетику...

ОТВЕТ: Я начал свою рабочую жизнь нефтяником на Самотлоре в 1974 году, и тогда тоже шла дискуссия о том, насколько хватит нефти. Некоторые считали, что ее эра вот-вот закончится. Однако за все минувшие годы, особенно за последние 20 лет, разведанных ресурсов оказывалось больше, чем добываемых и потребляемых. Значит, в ближайшие десятилетия миру не грозит нефтяной голод.

Безусловно, углеводороды становится все дороже. Инвестиции требуются огромные, поскольку добывать нефть приходится на больших глубинах и на шельфе. Поэтому я уже давно повторяю, что эра дешевой нефти закончилась. Зато нефтяная эра не закончится в ближайшие десятилетия. Это факт.
Теперь о пике нефти. Это неверная трактовка реалий, очень серьезная ошибка: арифметически складывают добычу действующих месторождений и утверждают: «Ну, все — пик. Он наступит буквально завтра.

А потом произойдет спад». Как я уже говорил, разведанные запасы нефти наращиваются быстрее процесса добычи. Суть не в истощении подземных кладовых, а в недостатке инвестиций и более совершенных технологий. И только. Поэтому «арифметический пик» будет постоянно отодвигаться во времени до момента, когда потребление нефти в мире устоится в относительно стабильном (необходимом) объеме. Следовательно, и добыча достигнет не «пика», а устоявшейся «полки».

Что будет влиять к этому времени на общую энергетику? Безусловно, газовый фактор (и все, что касается сжиженного газа). Соотношение выгодности использования тех или иных углеводородов станет «решать», на каком уровне быть названной «полке». Свое влияние окажут и сланцевый газ, и возможное производство в промышленных объемах жидкого топлива из углей. Наконец, не останутся в стороне так называемые альтернативные источники энергии: низкоуглеводородные, водородные, атомные, солнечные, приливные, биологические, ветряные и прочие.
Я категорически не согласен с бытующим противопоставлением одних источников энергии другим. Все по праву занимают свои (у иных пока очень скромные) места, а в будущем займут, можно сказать, надежные стационарные ниши. Тогда, видимо, и определится прочная «полка» — наиболее экономически целесообразный объем добычи нефти.

ВОПРОС: Новые энергетические технологии и возможный «новый Киотский протокол» — что все это будет значить для мировой энергетики? Запад ведь явно стремится уйти от ископаемых энергоресурсов.

ОТВЕТ: За то, что Запад делает для энергосбережения, энергоэффективности, для появлении новых технологий,  —  за это надо, как говорится, памятник ставить от лица всего человечества. Всячески это поддерживаю и очень досадую, что мы за 20 лет нашего становления после распада советского государства потеряли многое,  а в этом особенно не преуспели. (Кроме последних лет: у нас все-таки цифры по энергосбережению стали ближе к плановым и показывают определенную положительную динамику.)

Говорить, что достигнутое на Западе — «большая альтернатива», я не стал бы. Думаю, что углеводороды еще много послужат нам. Но и успокаиваться на этом нельзя. И Россия, и бывший Союз в целом достигали огромных экономических результатов не в период «большой нефти», а во времена ее нехватки (и не только ее). В 1950—1960-е годы нефти в стране не хватало на внутреннее потребление, а что развили? Атомную энергетику, ледокольный флот, военную промышленность, самолетостроение, электро- и гидроэнергетику… К прошлому стремиться неумно, но еще глупее не извлекать из прошлого уроки.  

ВОПРОС: В последние недели в Лондоне крепнут надежды найти на Фолклендских островах до 60 млрд баррелей «черного золота». Будет это — в случае успеха —  заметно влиять на мировой рынок?

ОТВЕТ: Такие надежды говорят в пользу моей теории — не исчезнет нефть. Даже на Фолклендах (теоретически) уже насчитали очень много баррелей. Нефть, теоретически, есть почти во всех регионах. Другое дело, на 2-х тысячах метров она залегает или на 20, куда мы еще и не заглядывали. Вопрос ведь в этом. Я не считаю, что в ближайшие годы Фолкленды будут районом растущей добычи нефти.

Но, как говорится, Бог в помощь. Я сам рискую, когда беру тот или иной блок под разведку в различных странах. Так что, Бог в помощь.

http://www.itar-tass.com/level2.html?NewsID=14865791
http://shafranik.ru/?id=448